(И. Соловов «Отец» и А. Платонов «Возвращение»)


Рассказ Андрея Платонова "Возвращение" уже был экранизирован в 1982 году Гавриилом Егиазаровым. Фильм назывался "Домой!", а снимались там Александр Михайлов и Ирина Купченко. Новая экранизация, "Отец", создана Иваном Солововым; главные роли сыграли Алексей Гуськов и Полина Кутепова. В современной картине также сохранены сюжетные линии рассказа Платонова, однако показаны они совершенно иначе, чем в ленте двадцатипятилетней давности. Но если в фильме Егиазарова очень точно переданы и реалии времени, и психологически достоверный конфликт, то в "Отце" наряду с удачными моментами есть и заметные недочеты. (Светлана Степнова, рецензия «Уйти-вернуться»)
Несомненно, это только субъективное восприятие и оценка творчества режиссера Ивана Соловова, но вот, что имею сказать.
Понятно, что для режиссера, влюбленного в творчество Андрея Платонова было важным в малейших деталях передать все, что было рождено писателем. Однако, это могут увидеть и понять лишь единицы зрителей. Например, эпизод с пнем, когда Петруша бросается на него и не дает пустить на дрова со словами «Не трожь Максима!» - отсылка к рассказу «Никита». Многие ли знают этот факт? Нет. Но эпизод весьма уместен и раскрывает не затронутую писателем сторону судьбы Петруши. Это, конечно, доработка режиссера, замыслившего картину сложной по структуре, художественному наполнению, но упрощенной, по сравнению с рассказом, для восприятия современным зрителем.
Сложно судить, насколько нужной и ненужной оказалась работа режиссера по воссозданию духа послевоенного времени, созданию реплик и диалогов героев в стиле Платонова. Однако стремление Соловова сделать материал доступным зрителю нашего века сказалось на картине больше негативно, чем положительно, к чему можно отнести некоторые фактические ошибки.
На мой взгляд, интерпретируя и воплощая в другом качестве литературное произведение, нельзя менять персонажа. Автор задумывал его таким, каким написал, с его судьбой, жизненной дорогой и препятствиями на ней. К примеру, образ Маши в рассказе не соответствует образу в фильме. «Маша — дочь пространщика», потому что так она себя когда-то назвала, будучи действительно дочерью служащего в бане, пространщика.», «Маша была миловидна, проста душою и добра своими большими рабочими руками и здоровым, молодым телом. Она тоже возвращалась домой и думала, как она будет жить теперь новой гражданской жизнью; она привыкла к своим военным подругам, привыкла к летчикам, которые любили ее, как старшую сестру, дарили ей шоколад и называли «просторной Машей» за ее большой рост и сердце, вмещающее, как у истинной сестры, всех братьев в одну любовь и никого в отдельности.» (А.Платонов, Возвращение). И что же мы видим в фильме? Маленькая, хрупкая девчушка с наивными большими глазами, преданно смотрящими на Иванова, работавшая на фронте прачкой, а не в столовой, к тому же еще и беременная.
Несомненно, ее беременность без мужа была создана режиссерским замыслом для раскрытия еще одной человеческой трагедии, как и фиктивное сватовство Иванова перед вольно интерпретированными режиссером тетками Маши. Но сам образ девушки, возможно, более эстетичный, удаляет зрителя от правдивости изображенного исторического периода, потакает запросам современного человека, чего, на мой взгляд, делать совершенно не нужно.
К подобному изменению можно отнести и эпизод фильма с готовкой обеда для вернувшегося домой Иванова. Петруша, суровый, ворчливый мальчик, требующий порядка и экономии, говорит своей сестре одеть фартук, в то время как в рассказе он ругает ее за толстые картофельные очистки. Конечно, понять логическую цепочку «не оденет фартук – запачкает одежду – придется стирать – тратить мыло – мать устанет» проще, так как большинство из наших современников сами проходили эту школу дома. Наверняка, многих мамы ругали за очередную испачканную куртку, футболку или брюки. В то время как голод, от которого спасались всякими способами, в том числе и тончайшей чисткой картофеля, чтобы хоть еще одну крупицу съедобной пищи приготовить и употребить – сложнее, нужно подумать об этом. Таким образом, режиссер отбирает правдивые мелочи, стремясь сделать картину доступнее пониманию зрителя.
Не могу, однако, сказать, что это сделано неоправданно. В фильме показано множество идей, которое приходится разжевывать, так что на подобные мелкие детали уже не стоит обращать внимание - лишь бы зритель понял хоть что-нибудь.
Еще один минус построения кинематографической картины по рассказу, на мой взгляд, чисто субъективный, - это отведение главной роли только одному персонажу. Попробую объяснить свою мысль.
В фильме «Отец» существует только один главный персонаж – Алексей Иванов. Именно его глазами мы смотрим на города, на разруху, на людей. Его мы переживания мы подсознательно принимаем как первые, и уже в противовес им ставим, если задумываемся, внутренний мир других персонажей. Этот герой, Иванов, оказывается ключом к раскрытию тайн жизни других героев – например, Маши. Именно он открывает дверь в ее, оставшуюся нераскрытой в рассказе, жизнь в родном городке, с тетушками. Понятно, что этим приемом режиссер обращает внимание на частную жизнь в послевоенной разрухе, на переживания старшего поколения о младшем. Но таким образом он лишает Машу, как персонажа, самостоятельности. Она становится частью жизни главного героя, его спутницей, но никак не отдельным лицом, у которого другая, в отличие от режиссерского видения, жизненная линия.
Конечно, этот эпизод является необходимым для реализации в фильме желания Соловова дать максимальную, насколько возможно, панораму проблем и трагедий в жизни людей.
Можно сказать, что такой подход домысливания текста становится причиной проблемы кинематографа как фактора, ограничивающего зрительскую фантазию, способность домыслить самому. Режиссер в картине дает абсолютно все: и готовые внешности героев, вплоть до второстепенных, их интонации, дает то, о чем не упоминается в рассказе, чтобы объяснить совсем не сложные нюансы, и даже ответ на один из вопросов, заложенных в тексте «кто же прав?» - вспомните реплику Дарьи перед отъездом Иванова на поезде: «Вы, мужики, все такие. Сами блудите, а на жен рядите.»
Различие замыслов писателя и режиссера в том, что Платонов, учитывая жанр рассказа, обращает внимание на только одну ситуативную проблему: отношение бойца, вернувшегося в дом, от которого отвык настолько, что война ему намного привычнее. Ведь на войне думаешь меньше – вот враг, его надо бить. А дома все сложнее: неизвестность пугает Иванова, недоверие сводит его с ума, заставляет подобно трусу, бежать туда, где, по его мнению, будет легче – к Маше. В фильме же дается, как я уже говорила выше, панорама человеческих проблем, возникающих после войны: кого-то комиссовали и хотели расстрелять как дезертира – за отрубленный по случайности указательный палец; у кого-то муж погиб - даже не на войне, убили на пути с фронта домой, за золотой портсигар. И в этом кишащем проблемами окружении, происходит личная драма главного героя – подготовка и совершение побега из места, где ему трудно быть.
Сожалею, если после прочтения этой статьи осталось впечатление, будто я не в восторге от картины Ивана Соловова «Отец». Это вовсе не так. Безусловно радует факт того, что произведения Андрея Платонова находят отклик в сердцах людей и популяризируются в обществе посредством более модного, чем чтение, искусства – кинематографа.
Замечательная операторская работа ведет зрителя по выстроенным режиссером образам писателя: вот паровоз, истинно Платоновский, автобиографичный образ (писатель был сыном железнодорожника и с детства начал постигать устройства машин); образы узких тропинок, дома и т.д.
Слаженный механизм эпизодов составляет цельную картину человеческой безысходной тоски, смятения и судорожных поисков где-то внутри себя ответов на невысказанные, но возникшие вопросы.