~ vuotaggine ~
правила моба
от Митчелл - Ожидание.
Пару лет назад я только переехал в свою квартиру в совершенно незнакомом и далеком районе города, где все казалось мне непривычным и чужим с флером техно-хоррора. Вокруг склады, железнодорожная станция (я до сих пор полагаю, что ремонтная или просто грузовая - поезда ходят неслышно, только иногда раздается скрежет железных колес въезжающего в какой-то отсек локомотива), завод, частные каменные дома прошлого столетия, в которых кто-то, конечно живет, только я до сих пор не видел хозяев, только их скотный двор - лошади и, так полагаю, что коровы. С последними у меня отдельная беда, и я как-то раз уже говорил об это, да не про них сейчас речь.
Стоя на остановке, которую с трудом и за долгое время только обложили бордюром, а землю засыпали щебнем, я рассматривал людей. Они в этом районе все колоритные, и только в редком случае - положительно. Автобус ходит абы как - водители не напрягаются, подъезжая к остановке, только когда толпа пассажиров соберется. Так что времени на разглядывание окружения было предостаточно. Среди этих колоритных персонажей действительности, бегали четвероногие и лохматые, зачастую все в грязи и с живым взглядом на человека "а не дашь ли мне мяска?". Псы. Стоянок здесь предостаточно, так что и собаки бегают то сворами, то парочками, то семьями, то еще как. Кстати, именно переехав сюда, я стал наблюдать за жизнью дворовых псов, кошек, сорок и воробьев. Занимательно. Но и не об этом я должен говорить.
Так вот на этой остановке, где каждое утро я ждал автобуса и каждый поздний вечер выходил из него, я видел пса: помесь дворняги со спаниелем, пятнистый черно-белый с темными мокрыми глазами, худой и старательно высматривавший в стоящих на остановке кого-то. Он не отходил далеко от остановки, когда замерзал - запрыгивал на старую лавку под навесом, покореженным и облезшим, стены под которым все в объявлениях - старых, новых, целый и ободранных. По обеим сторонам этой остановки всегда стояли переполненные банками из-под псевдоэнергетиков и бутылками из-под пива урны.
На людей пес смотрел внимательно, осознанно, словно выбирал кого-то из них. Иногда стоял рядом с ними, будто провожая, но трогать себя не давал, показывая свою принадлежность кому-то неведомому, природе или же самому себе.
Иногда я приезжал днем и видел, выходя с другой стороны (водители высаживают людей там, где им удобно - с любой стороны остановочного пятачка), я наблюдал, как пес, до этого сидевший, вскакивал и, начиная вилять хвостом, вглядывался в нас, выходивших из большой машины. Так и не видя того неведомого, он переставал вилять, оглядывался потерянно и снова садился на краю остановки, будто уверяя себя: "вот в следующей большой машине он обязательно будет".
И так было несколько месяцев, пока одним поздним зимним вечером, уставший, я не вышел на эту остановку и не остановился, шкрябая в карманах мелочь, чтобы зайти в магазин. Пес, засовывая морду в открытую автобусную дверь, обнюхивал каждого пассажира, пока не вышел этот человек. Еще на последней ступеньке, он обогнул ногой рванувшего к нему пса и, поймав ладонью его голову, вышел. Пес радовался, прыгая вокруг него, пытаясь лизнуть руку, виляя хвостом и поскуливая.
А я смотрел и думал, как можно такого пса оставлять на холодной зимней остановке. И ничего хорошего я не испытывал к этому низенькому, щуплому бритому мужичонке, почти безразлично (или же так смущаясь) идущего к дороге, ведущей к тем каменным домам и выше, в разрытую сопку с не асфальтированной дорогой, вокруг которого носился счастливый пес, не отходя и на два шага от его ног.
Потом я перестал видеть этого пса, да и про мужичка забыл. Пока недавно, ближе к обеду, я не пришел на остановку и среди нескольких, не больше восьми, человек, не увидел четверых дворовых, но не очень грязных, собак, сидящих рядом с людьми, переглядывающихся между собой и изредка повиливая хвостами. У них были какие-то свои, безмолвные, собачьи разговоры. И подошел автобус - небольшой по нашим меркам, корейский, желтый, неудобный. И из него вышел тот самый мужичок, мне думается, даже в той же самой куртке - старой, черной, кожаной и широкой ему в плечах. Четверо псов, подскочив, подбежали к нему, ластясь, тыкаясь крупными влажными носами в его ноги и лениво, будто нехотя, подставляемые ладони. И тогда я подумал: что же в нем такого особенного, что псы могут его так преданно ждать. И неужели тот, помесь дворняги со спаниелем, когда-то его все же не дождался.
Такое ожидание - грусть.
Я уже говорил вскользь про наши автобусы. Маршрут №9. Водители в основном узбеки. Раньше еще попадались изредка русские, но в последнее время он остался только один. И героем нельзя его назвать, потому что он уже лет десять-пятнадцать сидит на одном маршруте, который ходит по четкому расписанию и в другую сторону, чем мне обычно нужно ехать. Так вот эти узбеки (как бы я ни уважал чью-либо душевную расположенность к этим людям), будучи друзьями между собой, предпочитают несколько минут поговорить о чем-то на своем, родном, покурить или выпить кофе, стоя неподалеку от остановки. Так может собраться около трех машин, а учитывая, что на маршрут в день выходит всего три-четыре единицы, то можно посудить, что на всех остановках стоят люди и ждут. Нервничают, опаздывают, мерзнут. Частенько случались скандалы, когда на моей остановке - а она конечная и начальная для "девятки" - тётки не выдерживали и шли к ним, размахивая руками, а иногда и сумками.
Вообще-то, у "девятки" есть расписание: до какого-то времени - каждые 15 минут, после какого-то времени - каждые полчаса. Только вот точно это до и после никто не знает. И, мне кажется, даже водители; вероятно в силу того, что никогда не придерживаются графика и ходят как попало и как им, водителям, выгодно.
Так и получается, что на дорогу от дома до работы или универа мне вместо часа приходится тратить все полтора.
Но днем и утром все еще неплохо с движением. Самый смак начинается вечером, после семи, когда на остановке можно стоять больше сорока минут. Есть такая остановка "дск". Она находится на перекрестке, где часть автобусов, везущих людей в более-менее приличные районы, сворачивают, а "девятка" идет прямо, в наш, как я называю, лес. Напротив этой остановки за бетонным забором находятся бывшие казармы, что в них сейчас я не знаю. А выше - большая, рельефная сопка, на подножии которой можно разглядеть маленькие домишки, вроде дач. Очень красивая сопка.
В темноте там стоять неприятно. Мало машин, странные люди, те самые, колоритные. Ни магазинов, ни лотков, ничего, где можно было бы обогреться, прозябая который десяток минут в стылом ожидании.
Пока автобуса нет, да и время позднее (относительно; всего-то часов восемь вечера), подъезжают предприимчивые таксисты, предлагая за сотню с человека довезти троих до конечной остановки. Тут просыпается жаба, стискивает карманы, кошелек и нервы, заставляя отрицательно помотать головой и продолжить мерзнуть, переступая с ноги на ногу или прогуливаясь десять шагов туда и обратно.
Потом автобус, конечно, приезжает. Открывает с трудом двери, показывая, как много желающих было уехать. Раньше - с уговорами, сейчас уже только напролом - забиваешься в этот автобусик и, пытаясь держаться хоть за что-нибудь, едешь, стараясь не дышать. От колоритных людей - особый запах.
И едешь и думаешь: зачем заставлять людей ждать тебя, чтобы они всю дорогу от конечной до конечной, ругались с тобой и твоим начальством, трепали мозг тебе и окружающим, когда можно почаще крутить баранку и жать на педали.
Такое ожидание - бесит.
А еще бывает, что опаздывают люди. И это тоже раздражает. Помню, раньше, почти лет десять назад, меня это так бесило, что я был готов уйти, но оставался и дожидался, чтобы потом каким-нибудь своим видом показать опоздуну, как меня это дело покоробило (а в той моей компании было целых два мега-опоздуна, поэтому такие ситуации были чуть ли не ежедневными).
Сейчас же не люблю, когда опаздывают на занятия, которые провожу я. Потому что тогда приходится задерживаться, тратить лишнее время, больше отдавать своей энергии и так далее. Но сам ждать могу долго и спокойно. Вырос сам, да и люди вокруг тоже изменились. И теперь я жду их свободно, занимаясь своим делом, даже не думая про время. Конечно, не без исключений, но в большинстве случаев.
И это хорошо, что так можно.
Такое ожидание - бесстрастное.
от Митчелл - Ожидание.
Мысль первая.
Пару лет назад я только переехал в свою квартиру в совершенно незнакомом и далеком районе города, где все казалось мне непривычным и чужим с флером техно-хоррора. Вокруг склады, железнодорожная станция (я до сих пор полагаю, что ремонтная или просто грузовая - поезда ходят неслышно, только иногда раздается скрежет железных колес въезжающего в какой-то отсек локомотива), завод, частные каменные дома прошлого столетия, в которых кто-то, конечно живет, только я до сих пор не видел хозяев, только их скотный двор - лошади и, так полагаю, что коровы. С последними у меня отдельная беда, и я как-то раз уже говорил об это, да не про них сейчас речь.
Стоя на остановке, которую с трудом и за долгое время только обложили бордюром, а землю засыпали щебнем, я рассматривал людей. Они в этом районе все колоритные, и только в редком случае - положительно. Автобус ходит абы как - водители не напрягаются, подъезжая к остановке, только когда толпа пассажиров соберется. Так что времени на разглядывание окружения было предостаточно. Среди этих колоритных персонажей действительности, бегали четвероногие и лохматые, зачастую все в грязи и с живым взглядом на человека "а не дашь ли мне мяска?". Псы. Стоянок здесь предостаточно, так что и собаки бегают то сворами, то парочками, то семьями, то еще как. Кстати, именно переехав сюда, я стал наблюдать за жизнью дворовых псов, кошек, сорок и воробьев. Занимательно. Но и не об этом я должен говорить.
Так вот на этой остановке, где каждое утро я ждал автобуса и каждый поздний вечер выходил из него, я видел пса: помесь дворняги со спаниелем, пятнистый черно-белый с темными мокрыми глазами, худой и старательно высматривавший в стоящих на остановке кого-то. Он не отходил далеко от остановки, когда замерзал - запрыгивал на старую лавку под навесом, покореженным и облезшим, стены под которым все в объявлениях - старых, новых, целый и ободранных. По обеим сторонам этой остановки всегда стояли переполненные банками из-под псевдоэнергетиков и бутылками из-под пива урны.
На людей пес смотрел внимательно, осознанно, словно выбирал кого-то из них. Иногда стоял рядом с ними, будто провожая, но трогать себя не давал, показывая свою принадлежность кому-то неведомому, природе или же самому себе.
Иногда я приезжал днем и видел, выходя с другой стороны (водители высаживают людей там, где им удобно - с любой стороны остановочного пятачка), я наблюдал, как пес, до этого сидевший, вскакивал и, начиная вилять хвостом, вглядывался в нас, выходивших из большой машины. Так и не видя того неведомого, он переставал вилять, оглядывался потерянно и снова садился на краю остановки, будто уверяя себя: "вот в следующей большой машине он обязательно будет".
И так было несколько месяцев, пока одним поздним зимним вечером, уставший, я не вышел на эту остановку и не остановился, шкрябая в карманах мелочь, чтобы зайти в магазин. Пес, засовывая морду в открытую автобусную дверь, обнюхивал каждого пассажира, пока не вышел этот человек. Еще на последней ступеньке, он обогнул ногой рванувшего к нему пса и, поймав ладонью его голову, вышел. Пес радовался, прыгая вокруг него, пытаясь лизнуть руку, виляя хвостом и поскуливая.
А я смотрел и думал, как можно такого пса оставлять на холодной зимней остановке. И ничего хорошего я не испытывал к этому низенькому, щуплому бритому мужичонке, почти безразлично (или же так смущаясь) идущего к дороге, ведущей к тем каменным домам и выше, в разрытую сопку с не асфальтированной дорогой, вокруг которого носился счастливый пес, не отходя и на два шага от его ног.
Потом я перестал видеть этого пса, да и про мужичка забыл. Пока недавно, ближе к обеду, я не пришел на остановку и среди нескольких, не больше восьми, человек, не увидел четверых дворовых, но не очень грязных, собак, сидящих рядом с людьми, переглядывающихся между собой и изредка повиливая хвостами. У них были какие-то свои, безмолвные, собачьи разговоры. И подошел автобус - небольшой по нашим меркам, корейский, желтый, неудобный. И из него вышел тот самый мужичок, мне думается, даже в той же самой куртке - старой, черной, кожаной и широкой ему в плечах. Четверо псов, подскочив, подбежали к нему, ластясь, тыкаясь крупными влажными носами в его ноги и лениво, будто нехотя, подставляемые ладони. И тогда я подумал: что же в нем такого особенного, что псы могут его так преданно ждать. И неужели тот, помесь дворняги со спаниелем, когда-то его все же не дождался.
Такое ожидание - грусть.
Мысль вторая.
Я уже говорил вскользь про наши автобусы. Маршрут №9. Водители в основном узбеки. Раньше еще попадались изредка русские, но в последнее время он остался только один. И героем нельзя его назвать, потому что он уже лет десять-пятнадцать сидит на одном маршруте, который ходит по четкому расписанию и в другую сторону, чем мне обычно нужно ехать. Так вот эти узбеки (как бы я ни уважал чью-либо душевную расположенность к этим людям), будучи друзьями между собой, предпочитают несколько минут поговорить о чем-то на своем, родном, покурить или выпить кофе, стоя неподалеку от остановки. Так может собраться около трех машин, а учитывая, что на маршрут в день выходит всего три-четыре единицы, то можно посудить, что на всех остановках стоят люди и ждут. Нервничают, опаздывают, мерзнут. Частенько случались скандалы, когда на моей остановке - а она конечная и начальная для "девятки" - тётки не выдерживали и шли к ним, размахивая руками, а иногда и сумками.
Вообще-то, у "девятки" есть расписание: до какого-то времени - каждые 15 минут, после какого-то времени - каждые полчаса. Только вот точно это до и после никто не знает. И, мне кажется, даже водители; вероятно в силу того, что никогда не придерживаются графика и ходят как попало и как им, водителям, выгодно.
Так и получается, что на дорогу от дома до работы или универа мне вместо часа приходится тратить все полтора.
Но днем и утром все еще неплохо с движением. Самый смак начинается вечером, после семи, когда на остановке можно стоять больше сорока минут. Есть такая остановка "дск". Она находится на перекрестке, где часть автобусов, везущих людей в более-менее приличные районы, сворачивают, а "девятка" идет прямо, в наш, как я называю, лес. Напротив этой остановки за бетонным забором находятся бывшие казармы, что в них сейчас я не знаю. А выше - большая, рельефная сопка, на подножии которой можно разглядеть маленькие домишки, вроде дач. Очень красивая сопка.
В темноте там стоять неприятно. Мало машин, странные люди, те самые, колоритные. Ни магазинов, ни лотков, ничего, где можно было бы обогреться, прозябая который десяток минут в стылом ожидании.
Пока автобуса нет, да и время позднее (относительно; всего-то часов восемь вечера), подъезжают предприимчивые таксисты, предлагая за сотню с человека довезти троих до конечной остановки. Тут просыпается жаба, стискивает карманы, кошелек и нервы, заставляя отрицательно помотать головой и продолжить мерзнуть, переступая с ноги на ногу или прогуливаясь десять шагов туда и обратно.
Потом автобус, конечно, приезжает. Открывает с трудом двери, показывая, как много желающих было уехать. Раньше - с уговорами, сейчас уже только напролом - забиваешься в этот автобусик и, пытаясь держаться хоть за что-нибудь, едешь, стараясь не дышать. От колоритных людей - особый запах.
И едешь и думаешь: зачем заставлять людей ждать тебя, чтобы они всю дорогу от конечной до конечной, ругались с тобой и твоим начальством, трепали мозг тебе и окружающим, когда можно почаще крутить баранку и жать на педали.
Такое ожидание - бесит.
Мысль третья.
А еще бывает, что опаздывают люди. И это тоже раздражает. Помню, раньше, почти лет десять назад, меня это так бесило, что я был готов уйти, но оставался и дожидался, чтобы потом каким-нибудь своим видом показать опоздуну, как меня это дело покоробило (а в той моей компании было целых два мега-опоздуна, поэтому такие ситуации были чуть ли не ежедневными).
Сейчас же не люблю, когда опаздывают на занятия, которые провожу я. Потому что тогда приходится задерживаться, тратить лишнее время, больше отдавать своей энергии и так далее. Но сам ждать могу долго и спокойно. Вырос сам, да и люди вокруг тоже изменились. И теперь я жду их свободно, занимаясь своим делом, даже не думая про время. Конечно, не без исключений, но в большинстве случаев.
И это хорошо, что так можно.
Такое ожидание - бесстрастное.
-
-
23.03.2013 в 04:17А слово тебе...мммм...Вот. Мы, недавно, с Жоговой спорили, в супермаркете, что такое Благородство.
Я подумала, что мужик без покупок, хочет купить сигарет, и пропустила его вперед нас, а эта сука занимала место для жены, с огромной корзиной.
В общем, пока пара ожидала расчета с кассиром, мы стояли прямо позади них и довольно назойливо обсуждали, было ли это благородством, с моей стороны, и как тогда можно вслух охарактеризовать поведение мужика. Они напрягались, но выдержали стоически. Кассир угорал.
Тащем, твое слово - "Благородство".
-
-
23.03.2013 в 10:05А я недавно вспомнила давний разговор о зависти. Так и не придя к выводу, хорошо это или плохо, я возложил пофиг на все. Так что твое слово «зависть» х)
-
-
23.03.2013 в 10:27-
-
23.03.2013 в 17:00На тебе слово х)
-
-
23.03.2013 в 17:12-
-
23.03.2013 в 17:23-
-
23.03.2013 в 19:30-
-
24.03.2013 в 06:22-
-
24.03.2013 в 06:26