~ vuotaggine ~
Название: Closed memory
Автор: Grassy.G
Фандом: пока еще не фандом
Персонажи: Ирвин, Калеб, отец Ирвина, горничная
Жанр: ангст, сонгфик
Рейтинг: G
Размер: мини
Статус: закончен
Дисклеймеры: мои права и права Evansa.
Размещение: с разрешения автора (или просто уведомление в вежливой форме)
От автора: Писалось под композицию группы I am waiting for you last summer "Through the walls". И читать лучше под нее же.
- Что это?
- Музыкальная шкатулка.
читать дальше- Старая.
- Да, потрепалась за время. В детстве я кого-то ждал.
- Что?
- Когда заводил эту шкатулку. Я ждал кого-то. Надеялся, что меня заберут.
- Тебе было плохо дома?
- Вовсе нет. Просто это был будто не мой дом. И мне нужен был кто-то другой.
***
Стены семейного особняка, толстые, беленые известкой, с красивыми обоями и деревянным декором были надежной защитой. Но дом тогда казался слишком большим и пустым. Тех, кто каждый день находился в этом доме, было недостаточно, чтобы наполнить его собой.
- Буду вечером, сделай уроки и ложись спать, не жди меня.
- Хорошо, папа.
Мальчик в опрятном, выглаженном костюме-тройке, голубой сорочке, начищенных домашних туфлях поднялся на второй этаж и, встав у окна, провожал взглядом отца, садившегося в небольшой автомобиль и неспешно отъезжавшего к воротам. Он всегда был серьезен, в меру вежлив, но предпочитал сторониться изредка приезжавших к отцу гостей.
В своей комнате он держал все в порядке, чему поражались горничные, но были очень этим довольны – им меньше работы. Был у мальчика тайник, который он сделал сам, отломав несколько паркетных пластин под кроватью. Там он держал очень важные вещи: копилку со всеми деньгами, которые отец давал ему на карманные расходы, мальчик не видел нужды в лишних тратах – отец обеспечивал его полностью; перочинный, очень острый нож – его он нашел в лесу, отрегулировал механизм, выбрасывавший острое недлинное лезвие, которое очистил и заточил сам, из рукоятки цвета темного дерева, с закругленными краями; была там и музыкальная шкатулка – маленький деревянный, темно-коричневый с красноватым отблеском, коробок с мелкой, витиеватой резьбой и черными, еле видными камнями, сбоку ее бронзовел потертый ключ завода. Внутри шкатулка была пуста: ткань подкладки, местами выпачканная чем-то земляным, была вытерта, словно раньше тем предметом, который шкатулка хранила, часто пользовались и так же часто клали на место.
К вечеру начался дождь. В коридорах дома зажгли лампы. Горничная пожелала спокойной ночи мальчику и оставила его в комнате готовиться ко сну.
Грозовые тучи быстро скрыли серость неба, превратив его в переползающее рваное черное с яркими синими прожилками. Ветер гнал сухую листву, последние ее остатки по пустому холодному двору. Остро и натужно раскачивались тонкие верхушки редких придомовых деревьев. Мальчик бесстрастно смотрел на них некоторое время, пока первые крупные капли не разбились о карниз. За воротами через узкую дорогу начинался лес. Темный, осенний, какой-то тяжелый и чужой, он словно тянулся к мальчику, медленно приближаясь, и от этого становилось страшно. Внутри что-то начинало скрежетать, копошиться, продираться наружу, к горлу, и мальчик, сжавшись, бросился к тайнику. Торопливо выхватывая пластины, ощупью искал шкатулку, в которой инстинктивно чувствовал свое спасение от страха.
Столкнувшись, прогрохотали тучи. Рассвирепев, с досадой и рычащим раскатом, метнулись молнии. И дом, нервно мигнув лампами, утонул в черноте. Чердак, шипя, противостоял порывающемуся ветру, собирал пыль в углах, затыкал ею щели, а та противилась, трещала.
Забившись в угол, за длинную тяжелую портьеру, мальчик торопливо, крепко сжимая пальцами, проворачивал тугой бронзовый ключ до упора, зажмурив глаза и подтянув колени к груди, твердил молча: «Почему тебя здесь нет? Забери меня. Помоги мне. Забери.» Неловкие, будто не этого мира, звуки, сплетаясь не спеша в хрупкую мелодию неизвестной колыбельной, застенчиво вились между коленками и грудью мальчика.
Били в окно грузные капли, царапали стены ломкие ветки. Сгущающаяся темнота, слившись в вихре с лесным страхом, обступила ребенка в углу, приластилась, облизала контуры и, взметнувшись, вонзилась в душу, разломав защитные перегородки из принципов, характера и воли, растеклась, завладела телом. Маленькое сердце, туго стучало, как отделенное, в клетке посреди тягучей черноты страха. Только разум, жавшись к холодным стенам, боялся потерять тонкую звучащую, как покрытую инеем нить, мелодию. «Забери меня! Забери! Приди за мной!» - полускулеж, полумольба. Срывались с мокрых губ на липком лице напряженным шепотом.
Громыхало в шаманский диск небо, разбрасывалось искристыми бледными ветками молний.
Мальчику было жутко осознавать себя сходящим с ума, страшащимся темноты и дождя. Он приоткрыл глаза, с трудом, с сильнее заколотившимся сердцем, будто предчувствуя сладкую радость освобождения, и увидел руки, протянутые к нему из черноты – крепкие, большие, с закатанными рукавами плаща грязно-кремового цвета.
- Не ты!..-хрипло, захлебнувшись брызнувшими слезами горького и обидного разочарования, выбросил слова и испугавшись, сжался сильнее, закрывая и сохраняя, как сосуд со своей жизнью, музыкальную шкатулку. «Почему ты не пришел? Кто ты? Почему я так тебя жду? Пожалуйста…пожалуйста, забери меня» - стучались мысли о барьеры смерча, бушевавшего в сознании мальчика, как разбросанные наконечники стрел – еще чуть-чуть и все вонзятся в тело, бесформенно висящее в этом завихрении и бессильно ожидающее конца муки.
***
- Мистер Сэлинджер, как мальчик? – горничная, женщина в годах, сжимала губы, хмурилась и мяла белый с голубой каймой, платок. Мужчина, вышедший из комнаты, поправив мокрый плащ на руке, покачал головой.
- У него лихорадка началась, вот и стал бредить. Все обойдется, пошлите за врачом немедленно.
- Слушаюсь, сэр.
Мужчина постоял некоторое время у окна в коридоре, рядом с дверью сына: «Кого же ты ждешь каждую грозу?..» - подумал он, прокручивая в руках шляпу и глядя на успокаивающуюся непогоду за окном, будто ожидая ответа оттуда, из леса. Но лес молчал, черной неровной стеной, каменея за оградой. И мужчина ушел, оставив сына за дверью метаться на подушках в мрачных, душных снах.
***
- И кто тебе нужен был? Отец?
- Нет, не отец.
- Если ты не знал, кого ждешь, как бы ты определил, что дождался?
- Я знаю, что тогда бы я это почувствовал. Я иногда думал, что мне все это приснилось, и ничего не было в действительности.
- То есть ты так и не нашел точного ответа, что же это было за ощущение?
- Нет. Да и устал искать. Решил, что это просто странное детское воспоминание.
Музыкальная шкатулка ударилась о скомканную бумагу в мусорном ведре.
- Не жди меня сегодня, приеду утром. У нас новый труп.
Автор: Grassy.G
Фандом: пока еще не фандом
Персонажи: Ирвин, Калеб, отец Ирвина, горничная
Жанр: ангст, сонгфик
Рейтинг: G
Размер: мини
Статус: закончен
Дисклеймеры: мои права и права Evansa.
Размещение: с разрешения автора (или просто уведомление в вежливой форме)
От автора: Писалось под композицию группы I am waiting for you last summer "Through the walls". И читать лучше под нее же.
- Что это?
- Музыкальная шкатулка.
читать дальше- Старая.
- Да, потрепалась за время. В детстве я кого-то ждал.
- Что?
- Когда заводил эту шкатулку. Я ждал кого-то. Надеялся, что меня заберут.
- Тебе было плохо дома?
- Вовсе нет. Просто это был будто не мой дом. И мне нужен был кто-то другой.
***
Стены семейного особняка, толстые, беленые известкой, с красивыми обоями и деревянным декором были надежной защитой. Но дом тогда казался слишком большим и пустым. Тех, кто каждый день находился в этом доме, было недостаточно, чтобы наполнить его собой.
- Буду вечером, сделай уроки и ложись спать, не жди меня.
- Хорошо, папа.
Мальчик в опрятном, выглаженном костюме-тройке, голубой сорочке, начищенных домашних туфлях поднялся на второй этаж и, встав у окна, провожал взглядом отца, садившегося в небольшой автомобиль и неспешно отъезжавшего к воротам. Он всегда был серьезен, в меру вежлив, но предпочитал сторониться изредка приезжавших к отцу гостей.
В своей комнате он держал все в порядке, чему поражались горничные, но были очень этим довольны – им меньше работы. Был у мальчика тайник, который он сделал сам, отломав несколько паркетных пластин под кроватью. Там он держал очень важные вещи: копилку со всеми деньгами, которые отец давал ему на карманные расходы, мальчик не видел нужды в лишних тратах – отец обеспечивал его полностью; перочинный, очень острый нож – его он нашел в лесу, отрегулировал механизм, выбрасывавший острое недлинное лезвие, которое очистил и заточил сам, из рукоятки цвета темного дерева, с закругленными краями; была там и музыкальная шкатулка – маленький деревянный, темно-коричневый с красноватым отблеском, коробок с мелкой, витиеватой резьбой и черными, еле видными камнями, сбоку ее бронзовел потертый ключ завода. Внутри шкатулка была пуста: ткань подкладки, местами выпачканная чем-то земляным, была вытерта, словно раньше тем предметом, который шкатулка хранила, часто пользовались и так же часто клали на место.
К вечеру начался дождь. В коридорах дома зажгли лампы. Горничная пожелала спокойной ночи мальчику и оставила его в комнате готовиться ко сну.
Грозовые тучи быстро скрыли серость неба, превратив его в переползающее рваное черное с яркими синими прожилками. Ветер гнал сухую листву, последние ее остатки по пустому холодному двору. Остро и натужно раскачивались тонкие верхушки редких придомовых деревьев. Мальчик бесстрастно смотрел на них некоторое время, пока первые крупные капли не разбились о карниз. За воротами через узкую дорогу начинался лес. Темный, осенний, какой-то тяжелый и чужой, он словно тянулся к мальчику, медленно приближаясь, и от этого становилось страшно. Внутри что-то начинало скрежетать, копошиться, продираться наружу, к горлу, и мальчик, сжавшись, бросился к тайнику. Торопливо выхватывая пластины, ощупью искал шкатулку, в которой инстинктивно чувствовал свое спасение от страха.
Столкнувшись, прогрохотали тучи. Рассвирепев, с досадой и рычащим раскатом, метнулись молнии. И дом, нервно мигнув лампами, утонул в черноте. Чердак, шипя, противостоял порывающемуся ветру, собирал пыль в углах, затыкал ею щели, а та противилась, трещала.
Забившись в угол, за длинную тяжелую портьеру, мальчик торопливо, крепко сжимая пальцами, проворачивал тугой бронзовый ключ до упора, зажмурив глаза и подтянув колени к груди, твердил молча: «Почему тебя здесь нет? Забери меня. Помоги мне. Забери.» Неловкие, будто не этого мира, звуки, сплетаясь не спеша в хрупкую мелодию неизвестной колыбельной, застенчиво вились между коленками и грудью мальчика.
Били в окно грузные капли, царапали стены ломкие ветки. Сгущающаяся темнота, слившись в вихре с лесным страхом, обступила ребенка в углу, приластилась, облизала контуры и, взметнувшись, вонзилась в душу, разломав защитные перегородки из принципов, характера и воли, растеклась, завладела телом. Маленькое сердце, туго стучало, как отделенное, в клетке посреди тягучей черноты страха. Только разум, жавшись к холодным стенам, боялся потерять тонкую звучащую, как покрытую инеем нить, мелодию. «Забери меня! Забери! Приди за мной!» - полускулеж, полумольба. Срывались с мокрых губ на липком лице напряженным шепотом.
Громыхало в шаманский диск небо, разбрасывалось искристыми бледными ветками молний.
Мальчику было жутко осознавать себя сходящим с ума, страшащимся темноты и дождя. Он приоткрыл глаза, с трудом, с сильнее заколотившимся сердцем, будто предчувствуя сладкую радость освобождения, и увидел руки, протянутые к нему из черноты – крепкие, большие, с закатанными рукавами плаща грязно-кремового цвета.
- Не ты!..-хрипло, захлебнувшись брызнувшими слезами горького и обидного разочарования, выбросил слова и испугавшись, сжался сильнее, закрывая и сохраняя, как сосуд со своей жизнью, музыкальную шкатулку. «Почему ты не пришел? Кто ты? Почему я так тебя жду? Пожалуйста…пожалуйста, забери меня» - стучались мысли о барьеры смерча, бушевавшего в сознании мальчика, как разбросанные наконечники стрел – еще чуть-чуть и все вонзятся в тело, бесформенно висящее в этом завихрении и бессильно ожидающее конца муки.
***
- Мистер Сэлинджер, как мальчик? – горничная, женщина в годах, сжимала губы, хмурилась и мяла белый с голубой каймой, платок. Мужчина, вышедший из комнаты, поправив мокрый плащ на руке, покачал головой.
- У него лихорадка началась, вот и стал бредить. Все обойдется, пошлите за врачом немедленно.
- Слушаюсь, сэр.
Мужчина постоял некоторое время у окна в коридоре, рядом с дверью сына: «Кого же ты ждешь каждую грозу?..» - подумал он, прокручивая в руках шляпу и глядя на успокаивающуюся непогоду за окном, будто ожидая ответа оттуда, из леса. Но лес молчал, черной неровной стеной, каменея за оградой. И мужчина ушел, оставив сына за дверью метаться на подушках в мрачных, душных снах.
***
- И кто тебе нужен был? Отец?
- Нет, не отец.
- Если ты не знал, кого ждешь, как бы ты определил, что дождался?
- Я знаю, что тогда бы я это почувствовал. Я иногда думал, что мне все это приснилось, и ничего не было в действительности.
- То есть ты так и не нашел точного ответа, что же это было за ощущение?
- Нет. Да и устал искать. Решил, что это просто странное детское воспоминание.
Музыкальная шкатулка ударилась о скомканную бумагу в мусорном ведре.
- Не жди меня сегодня, приеду утром. У нас новый труп.
@музыка: I am waiting for you last summer "Through the walls"
@темы: писаное
-
-
26.10.2013 в 17:24